Умань за железным занавесом

Интервью брацлавским хасидом, несколько раз побывавшим в Умани еще при Софье Власьевне. В свете того, что там творится сегодня - звучит почти ностальгически.
Для удобства копирую здесь основную часть текста:

Я родился в Бруклине в 1945 году. Это было в августе, в тот день, когда американцы сбросили на Японию атомную бомбу. Я был таким шумным ребенком, что моя мама позже говорила: в этот день взорвали две бомбы — одну в Японии, а другую в Нью-Йорке.

Ваши родители были брацлавскими хасидами?

Конечно же, нет. Во всей Америке тогда с трудом набирался миньян брацлавских хасидов. У нас была обычная религиозная семья. Я учился в иешиве. Но тут произошло настоящее чудо: в 6 классе у нас появился новый учитель, который рассказывал нам о хасидизме, и в том числе об учении рабби Нахмана. Он проработал у нас всего год — начальству не понравилось, что он учил хасидизму, и его уволили. Но дело было сделано — впоследствии шестеро его учеников, включая меня, стали брацлавскими хасидами.

Ваш учитель бывал в Умани?

Нет. Он родился в Польше уже после Первой мировой войны, потом граница с СССР была закрыта. Однако он много рассказывал о прежних паломничествах в Умань, о том, что рабби Нахман завещал посещать свою могилу, и о том, какое большое значение он этому придавал. Рабби Нахман даже пообещал в присутствии двух свидетелей, что если человек прочитает несколько псалмов у его могилы в Умани и даст милостыню в честь рабби Нахмана, то он приложит все усилия, чтобы помочь этому человеку спастись из глубин бездны, независимо от того, как низко он пал. Эти рассказы пробудили во мне огромное желание побывать в Умани, чтобы помолиться на его могиле.

Это было возможно?

Практически нет. Умань была за железным занавесом, закрыта для иностранцев. Правда, в начале 1960-х одному хасиду удалось получить у Хрущева разрешение для небольшой группы посетить город и помолиться на могиле. Но потом дверь опять закрылась. И тогда я решил побывать в Умани нелегально. ( Read more... )

Умань за железным занавесом

Интервью брацлавским хасидом, несколько раз побывавшим в Умани еще при Софье Власьевне. В свете того, что там творится сегодня - звучит почти ностальгически.
Для удобства копирую здесь основную часть текста:

Я родился в Бруклине в 1945 году. Это было в августе, в тот день, когда американцы сбросили на Японию атомную бомбу. Я был таким шумным ребенком, что моя мама позже говорила: в этот день взорвали две бомбы — одну в Японии, а другую в Нью-Йорке.

Ваши родители были брацлавскими хасидами?

Конечно же, нет. Во всей Америке тогда с трудом набирался миньян брацлавских хасидов. У нас была обычная религиозная семья. Я учился в иешиве. Но тут произошло настоящее чудо: в 6 классе у нас появился новый учитель, который рассказывал нам о хасидизме, и в том числе об учении рабби Нахмана. Он проработал у нас всего год — начальству не понравилось, что он учил хасидизму, и его уволили. Но дело было сделано — впоследствии шестеро его учеников, включая меня, стали брацлавскими хасидами.

Ваш учитель бывал в Умани?

Нет. Он родился в Польше уже после Первой мировой войны, потом граница с СССР была закрыта. Однако он много рассказывал о прежних паломничествах в Умань, о том, что рабби Нахман завещал посещать свою могилу, и о том, какое большое значение он этому придавал. Рабби Нахман даже пообещал в присутствии двух свидетелей, что если человек прочитает несколько псалмов у его могилы в Умани и даст милостыню в честь рабби Нахмана, то он приложит все усилия, чтобы помочь этому человеку спастись из глубин бездны, независимо от того, как низко он пал. Эти рассказы пробудили во мне огромное желание побывать в Умани, чтобы помолиться на его могиле.

Это было возможно?

Практически нет. Умань была за железным занавесом, закрыта для иностранцев. Правда, в начале 1960-х одному хасиду удалось получить у Хрущева разрешение для небольшой группы посетить город и помолиться на могиле. Но потом дверь опять закрылась. И тогда я решил побывать в Умани нелегально. ( Read more... )